(Hell’s Kitchen) – уютный район на западе Манхэттена, расположенный с 34-й по 59-ю улицу и с 8-й авеню до реки Гудзон. Сегодня это одно из самых дорогих и комфортабельных мест в Нью-Йорке. Однако так было далеко не всегда… На рубеже XIX и XX веков этот район славился запредельным по жестокости криминалом и отмороженной бандой Gothers Gang численностью в несколько сотен человек.
Адская кухня
Гейл Винанд, мальчик двенадцати лет, стоял в темноте в проломе полуразрушенной стены на берегу Гудзона, рука его была сжата в кулак и отведена назад. Он ждал.
Камни под его ногами поднимались по останкам того, что когда-то было углом здания; уцелевшая его часть прикрывала Гейла со стороны улицы, перед ним был лишь отвесный спуск к реке. Неосвещенное и неогражденное водное пространство лежало перед ним, покосившиеся сараи, пустое пространство неба, склады, погнутые карнизы, свисавшие кое-где над зловеще теплящимися светом окнами.
Сейчас ему придется драться — и он знал, что драться надо будет не на жизнь, а на смерть. Он стоял неподвижно. Сжатый кулак, опущенный и отведенный назад, казалось, сжимал невидимые провода, проведенные ко всем главным точкам его тощего, почти без плоти тела под рваными штанами и рубашкой к удлиненным, напружиненным мышцам голых рук, к туго натянутой мускулатуре шеи. Провода, казалось, вибрировали; тело оставалось неподвижным. Он был подобен новому виду смертоносного механизма; если бы палец коснулся любой точки его тела, это прикосновение спустило бы курок.
Он знал, что главарь шайки подростков ищет его и что главарь придет не один. Двое парней из банды придут с ножами; за одним из них уже числилось убийство. Он ждал их, но в его карманах было пусто. Он был самым юным членом банды и примкнул к ней последним. Главарь сказал, что его надо проучить.
Все началось из-за грабежа барж на реке, к которому готовилась банда. Главарь решил, что дело надо начать ночью, и банда согласилась — все, кроме Гейла Винанда. Гейл Винанд тихо и презрительно объяснил, что страшилы-малолетки из банды, что ниже по реке, пытались проделать ту же штуку на прошлой неделе, и шесть членов банды попали в лапы полицейских, а еще двое и вовсе оказались на кладбище; на дело надо идти на рассвете, когда их никто не ждет. Банда его освистала. Но это ничего не изменило. Слушаться приказов Гейл Винанд не умел. Он не признавал ничего, кроме правильности только своих решений. Поэтому главарь захотел решить спор раз и навсегда.
Трое парней крались так тихо, что люди за тонкими стенками не слышали шагов. Гейл Винанд услышал их за целый квартал. Он не пошевелился в своем углу, только кулаки его слегка сжались.
Когда наступил нужный момент, он выпрыгнул из-за угла. Выпрыгнул прямо на открытое пространство, не заботясь о том, где приземлится, будто выброшенный катапультой сразу на милю вперед. Его грудь ударила в голову одного из врагов, живот — другого, а нога нанесла сокрушительный удар третьему. Все четверо покатились вниз. Когда трое нападавших подняли головы, Гейла Винанда уже нельзя было различить; они видели только какой-то вихрь над собой в воздухе, и что-то выступало из этого вихря и било по ним жестокими ударами.
У него были только собственные кулаки; на их стороне было пять кулаков и нож, но это все, казалось, не шло в счет. Они слышали, что их кулаки бились обо что-то с глухим тяжелым стуком, как о плотную резину; они чувствовали, как нож натыкается на что-то в ударе. Но они дрались с чем-то, что никак не поддавалось. У него не было времени чувствовать, он делал все слишком быстро; боль не достигала его, казалось, он оставлял ее где-то там, в пространстве над местом схватки, где она лишь касалась его, потому что в следующую секунду его уже там не было.
Казалось, у него за спиной, между лопатками, помещен мотор, который раскручивал его руки двумя кругами, видны были только эти круги; руки исчезли, как спицы крутящегося колеса. Круг каждый раз чего-то касался и останавливался. Но спицы не ломались. Один из парней увидел, как его нож исчез в плече Винанда, он различил, как плечо встряхнулось, а нож упал вниз, к поясу Винанда. Это было последним, что видел парень. Что-то случилось с его подбородком, и он упал, стукнувшись затылком о груду битого кирпича.
Еще долго оставшиеся двое дрались против этой центрифуги, которая уже разбрызгивала капли крови по стене позади них. Но все было бесполезно. Они дрались не с человеком. Они дрались против бестелесной человеческой воли.
Когда они сдались и хрипели, распростершись на груде кирпичей, Гейл Винанд произнес своим обычным голосом: «Мы провернем это дело на рассвете» — и ушел. С этого момента он стал главарем шайки.
Грабеж барж начали два дня спустя на рассвете, он прошел с блестящим успехом. (c)
Отрывок из книги Эйн Рэнд ''Источник''
Адская кухня расположена между 34-й и 59-й улицами, от 8-й Авеню до реки Гудзон. Когда в 17-м веке голландцы впервые прибыли в Нью-Йорк, они заметили что западная часть города выглядит идиллически, пасторальный район с источниками чистой воды и зелеными лужайками. Они назвали это место «Цветочной Долиной». Много десятилетий спустя, в 1851-м, Гудзонская Железная Дорога построила жд станцию на месте будущих 30-й улицы и 10-й Авеню, и положила начало большим переменам. Американские иммигранты, в основном ирландцы (ощущающие «Великий (Картофельный) Голод», название всеобщего голода в Ирландии, 1846-1850) и немцы скоро заполонили местность и устраивались работать на жд сортировочную станцию. С ростом промышленности в Нью-Йорке в середине века, иммигранты находили работу на пивоварнях, фабриках, скотобойнях, складах, кирпичных заводах, и на причалах Вест Сайда (West Side).
«Ты слышал предание о том, как это место получило свое название? Говорят, однажды, давным-давно один полицейский здесь сказал другому: „Здесь сущий ад.“ А тот ему ответил: „Ад по сравнению с этим местом еще ничего. Это адская кухня.“ Таково предание, но на самом деле все произошло совсем не так. Нет-нет. А назвали это место потому, что так назывался какой-то квартал в Лондоне. А что еще такое Нью-Йорк? Даже названия районов где-то украдены.»
Джон Пеллэм ”Адская кухня”
К началу Гражданской Войны население Адской Кухни насчитывало 350 000 человек, проживающих в основном в многоквартирных домах, спешно возведенных среди скотобоен и фабрик. Большинство населения, по сути, ходило на работу. Район скотобоен излучал такое зловоние, что 39-я улица была названа «Место Бойни».
Зимой 1848 года в нью-йоркский порт зашло четыре судна с тысячей иммигрантов. Когда пассажиры спустились на берег, от их вида ужаснулись даже опытные таможенники, проводившие медицинский осмотр вновь прибывших. Иммигранты были настолько истощены, что напоминали скелеты, обтянутые кожей. Некоторые люди даже сняли с себя верхнюю одежду и рюкзаки, потому что в буквальном смысле падали на землю под их «тяжестью».
Один из врачей, принимавший иммигрантов, сделал в своём дневнике пометку: «Я не видел в своей жизни ничего подобного. Либо этих людей морили голодом, либо они страдают каким-то редким заболеванием…»
Полуживые иммигранты приехали из Ирландии, где уже несколько лет царил страшный голод, вызванный политическими авантюрами со стороны Великобритании. Поскольку единственной пищей, которую могли себе позволить ирландцы, был картофель, исхудавших людей моментально прозвали «картофельными скелетами».
Мэр города Уильям Хэвмейер распорядился расселить иммигрантов в одном из самых бедных районов Манхэттена, который местные жители прозвали «болотом». Поскольку он располагался в низине, после дождя сюда стекалась вода чуть ли не со всего города. Туберкулёз был одной из самых распростаненных болезней местных жителей.
Ирландцы поселились в наспех сколоченных домиках и полуразрушенных особняках, предназначенных к сносу. Гуманитарная помощь, выделенная городом, была настолько скудна, что через несколько месяцев пятая часть иммигрантов скончалась от голода и холода. Когда Хэвмейера обвинили в том, что он морит людей голодом, сознательно истребляя больных и неработоспособных ирландцев, он ответил: «Эти люди умирают не от голода. Когда я приезжал в их район, то повсюду видел костры, на которых варились ароматные мясные супы…»
До сих пор историки спорят о том, говорил ли мэр Нью-Йорка эти слова на самом деле. Некоторые исследователи утверждают, что именно они (слова) послужили причиной столь странного названия района.
Стоит сказать, что до приезда ирландцев в районе проживали преимущественно голландцы и немцы, постоянно враждовавшие между собой. Ежедневно стражи порядка находили на улицах тела мёртвых людей. Самым распространённым орудием убийства, как это ни странно, была… керамическая пивная кружка. После словесной перепалки в пабах пьяные клиенты разбивали их об головы друг друга.
В 1837 владелец немецкого ресторана Георг Штафф заявил, что впредь каждый клиент должен приходить со своей кружкой: «Заведение начинает приносить доходы только тогда, когда в нём не остаётся ничего, что можно сломать или разбить».
Конкурент Штаффа голландец Пит Ван Гир пошёл ещё дальше. Он продавал пиво в деревянных кружках, прикованных цепью к стойке бара. В заведении Гира существовало жёсткое правило: на каждые пять клиентов должен быть один вышибала. В дни, когда в таверне собиралось 150 – 200 человек, в бейсменте дежурило два десятка вооружённых металлическими прутами охранников.
После того как в районе поселились ирландцы, обстановка накалилась до предела. В 1860-е годы здесь происходило до ста убийств в день. Причины были самые банальные: один человек не уступил другому очередь в магазине, лендлорд не получил вовремя арендную плату от квартиранта, жена изменила мужу с соседом и так далее.
В 1863-м году Нью-Йорк поднял восстание против набора в армию и протестовал против Акта о воинской повинности, это были дни хаоса на улицах Адской Кухни. Во время гражданской войны богатые люди могли купить себе замену, что бы кто-то другой служил на их месте. Когда газеты опубликовали имена тех, кто был выбран через лотерею, это вызвало всеобщее возмущение. Первое имя в списке принадлежало человеку, живущему на углу Западной 46-й улицы и 10-й Авеню. Мятежники уничтожили железную дорогу в этом районе. Люди из окрестных районов присоединились к мятежникам, что вылилось в ужасные разрушения, и привело к массовым похоронам вдоль 11-й Авеню. Мятежники напали на афро-американцев, убив троих и оставив 70 в живых. Количество убитых во время бунта достоверно никогда не станет известно, но цифра варьируется от 2 000 до 20 000. Ещё 8 000 были ранены, а урон имуществу был нанесен на $5 миллионов.
После гражданской войны, тысячи бездомных детей стали жить на улице, собираясь в группы, они образовали ядро первых окрестных банд.
Банда 19-й Улицы, возглавляемая Дучем Хенриксом, была одной из самых известных банд. Члены банды обычно жили в убогих многоквартирных домах, западнее от 7-й Авеню, недалеко от Злачного Квартала (Tenderloin District).
В 70-е годы XIX века отличительной чертой района стали многочисленные ресторанчики в подвалах домов. В зимнее время года можно было увидеть, как из узеньких окошек ресторанных кухонь валит густой дым. Не исключено, что именно он послужил поводом для названия местности.
В это же время Адская кухня получила прозвище «бетонного кладбища». Обыски в нескольких ресторанах пролили свет на шокирующие факты: многие владельцы заведений оказались крупными мафиози, которые не только отмывали деньги с помощью легального бизнеса, но и «цементировали» тела убитых конкурентов прямо в полу. Так, в подземном ресторанчике итальянца Луки Бенасио стражи порядка нашли 16 тел. Бенасио приглашал своих врагов на ужин, убивал их выстрелом в голову, а потом «хоронил» прямо в ресторане.
К 1880 году пространство, находящееся западнее 9-ой авеню, с 36 по 59 улицу представляло собой сдаваемые в аренду помещения и заводы. В 1879 по новому городскому постановлению арендуемые помещения должны были быть снабжены вентиляционными шахтами с каждой стороны здания, что придавало зданиям гантелеобразный вид. Эти гантелеобразные здания, также называемые как «новозаконные» здания, были предназначены для подводки освещения и воздуха, однако вентиляционные шахты также использовались как мусоропроводы. Эти здания олицетворяли грязную жизнь в трущобах, которую позже в 1890 году описал Jacob Riis в своей книге «Как живет другая половина», ставшей классикой.
Вместе со строительством надземных железных дорог (эстакады), известных как Эль (El, сокращенно от elevated — надземный, на эстакаде), в 1879 году очаровательный и современный Нью-Йорк встретился с другой половиной. При постройке Эля были задействованы остатки акведука, возведенного в 1842 г. Благодаря ему доставляли воду из Кротона (Croton) в городской резервуар. Акведук был построен преимущественно афро-американцами, которые жили в тесном соседстве. После постройки акведука они перебрались на север — туда, где появилась работа. Позже акведук заменили на подземные трубы. Но каменная кладка акведука превратилась в убежище для бандитов и преступников. В 1870 году, после того как около 17,000 моряков были ограблены в Адской Кухне, этот район стал местом одним из самых отъявленных криминальных структур в городе, обеспечивая помещениями к 1881 году 7,500 законным пивнушкам и еще большим числом нелегальных заведений. Вскоре Адская Кухня стала настолько преступным местом в Нью-Йорке, что писатель Herbert Asbury назвал ее «самым опасным местом на Американском континенте». Полицейские ходили здесь только по-двое.
Тем не менее, названием Адской Кухни район обязан черновой части Лондона (его восточной части). Выражение по отношению к Нью-Йорку впервые появилось в печати 22 сентября 1881 года, когда журналист газеты New York Times отправился к западным 30-м улицам вместе с полицейским в поисках деталей многочисленных убийств. Он ссылался на крайне мерзкое здание на пересечении 39 улицы и 10 авеню под названием «Адская Кухня». Он также заметил, что это место было «вероятно самым низким и развращенным в городе». Согласно этой версии, кварталы на 39 улице между 9 и 10 авеню стали известны как Кухня Дьявола. Позже название распространилось на окружающие улицы. По другой версии название происходит от немецкого ресторана Heil’s Kitchen (По имени владельца), который также располагался в этой области. Но самая распространенная версия указывает на историю о полицейском датчанине Фреде (The Story of Dutch Fred The Cop) — полицейском ветеране, который вместе со своим новичком-напарником наблюдал за небольшой потасовкой на Западной 39 улице около 10 Авеню. Новичок сказал следующую фразу: «Это место — настоящий ад» («This place is hell itself»). На что Фред ответил: «В аду умеренный климат. Это Кухня Дьявола» («Hell’s a mild climate. This is Hell’s Kitchen.»).
Подростки, начиная с середины (и до конца) 1800-ых были вынуждены рано покидать школы и идти работать на заводах, железнодорожных станциях и в доках. На 10 и 11 авеню по железнодорожным путям (проходящие до середины улицы) поезда привозили животных на бойню. Никто не удивлялся, когда ребенок или подросток погибал от проходящего поезда на 11 авеню. Эта авеню была прозвана «Авеню смерти» («Death Avenue»). Дети соперничали за право быть «ковбоем»: держа флаг в руках скакать на коне перед поездом. Таким образом, они предупреждали пешеходов о приближающейся опасности.
На протяжении шумных 20-ых Сухой 3акон (Volstead Act mandating Prohibition) дал промышленный подъем на Адской Кухне. Контрабандные торговцы открыли так много ночных заведений, что один из жителей сказал репортеру New York Telegram: «Здесь больше баров чем детей, при том что здесь нет и 200 детей на квартал.»
Родившийся в Великобретании Оуни Виктор Мэден (Owney Victor Madden) совершил пять преступлений к тому времени как ему исполнилось 16. Он провел восемь лет в тюрьме Sing Sing, его выпустили в 1923. После, он монополизировал внутригородскую торговлю пивом, перед тем как покинул город в 1935. Он стал героем в криминальных кругах. Гангстеры наподобие Мэдена контролировали перевозящие спиртные напитки грузовики, также, как и развлекательные заведения Silver Slipper, El Fay и другие клубы.
Вслед за итальянской мафией, которая начала ожесточённую борьбу за влияние с местными ирландцами и голландцами, в Адскую кухню стали перебираться представители молодёжных банд. В 1903 году на весь Нью-Йорк прославилась местная банда Гофера – группировка численностью около пятисот человек, которая промышляла магазинными кражами, ограблениями, рэкетом и заказными убийствами.
Фирменным знаком банды стали бутылки с зажигательной смесью, которые забрасывались в окна недругов и бизнесов, чьи хозяева не желали платить дань. Одними из самых известных представителей банды стали Аль Бернардино и Чарльз Хоффман. Первый организовывал хитроумные ограбления банков по всему Манхэттену, а второй занимался убийствами офицеров полиции и частных детективов, намеревавшихся прекратить деятельность банды.
Преступная группировка владела собственными ресторанами, барами и даже похоронным агентством. «Если вы хороните родственника через агентство банды Гофера, то готовьтесь к тому, что гроб будет весить тысячу паундов», – говорили жители, намекая на то, что в гроб положат под покойника ещё два трупа, от которых бандиты хотят незаметно избавиться.
Содержать собственный бизнес в Адской кухне мог только человек с большими связями в криминальных кругах. Владельцев заставляли делиться доходом не только представители итальянской мафии и многочисленные уличные банды, но и полицейские. Порой до 90% заработка предприниматели отдавали своей «крыше». К 1920 году практически все бизнесы района принадлежали Коза Ностре.
Пожалуй, самое принципиальное отличие Адской кухни от других районов заключалось в том, что, несмотря на высокий уровень преступности, здесь практически отсутствовала наркоторговля. Каждый драг-дилер, попытавшийся наладить свой бизнес, моментально погибал либо от пули мафии, либо от пули полицейских. Вплоть до начала 40-х годов ХХ века тела мёртвых наркоторговцев выставлялись на всеобщее обозрение. Их подвешивали на деревьях или фонарных столбах. Даже хладнокровные грабители и убийцы считали, что торговля наркотиками ни к чему хорошему не приведёт и пагубно скажется на молодёжи.
Адская кухня воспитала целое поколение гангстеров, о которых написано немало книг и сложено немало легенд. Это Винсент «Бешеный пёс» Колл, Билл Дуаер, Оуни Мадден, Джимми Кунан, Микки Фитерстоун, Эдди МакГрат, Микки Спиллане, Эдди «Мясник» Камиски и многие другие. Более того, район неоднократно посещал легендарный Аль Капоне, встречавшийся здесь с нью-йоркскими «самогонщиками» во времена сухого закона. Капоне часто сравнивал Адскую кухню с Чикаго. Здесь царили такие же нравы…